Содержание статьи
Сказка «Жених«, начинается с того, что купеческая дочь Наташа, после своего трехдневного отсутствия «без памяти» прибегает в свой двор. Она рассказывает, что в лесу она стала свидетельницей очень страшного преступления, она видела как девушке отрубают руку, чтобы отобрать ее кольцо. Но она не уверена, что это была наяву. Через некоторое время к Наташе приезжает свататься разбойник, который и отрубил руку несчастной девушке. Наташу охватывает страх, но потом она, опомнившись, говорит своему отцу следующее: «Послушна я, святая воля Ваша. Зовите жениха на пир…». Она поддается воле своих родителей, которые хотят выдать Наташу замуж.
На свадьбе жених дарит ей то самое кольцо, которое он снял с отрубленной руки женщины в лесу. Не растерявшись Наташа спрашивает у жениха, откуда он взял это кольцо, и тут разбойник побледнел и понял, что о его преступлении знает Наташа. И в этот момент главная героиня при всех рассказывает, что произошло в лесу в те три дня, когда она пропадала из дома. Жениха хватают и казнят, а Наташа прославляется.
Как мы видим, в свадебном торге Наташа не участвует, ей не оставили выбора, на это и обращает наше внимание Пушкин. Невеста очень боится, но она не хочет перечить родителям. Сам жених до свадьбы отсутствует, это говорит, что раньше невестки не видели своих будущих мужей до самой свадьбы, то есть они были как товар, который покупают женихи у родителей. Родители не понимали, с какой болью их дочери придется делить ложе с тем, кто им не по нраву, кому же понравится жить с разбойником или уродом? Им даже придется рождать от них детей, которые будут страдать в такой семье. Родители Наташи тоже хотели выдать её замуж за богатого человека. Они будто отрубили ей руку, и не дали сделать выбор самой. Но Наташа пошла против воли своих родителей и стала счастливой.
Александр Пушкин
ЖЕНИХ
Три дня купеческая дочь
Наташа пропадала;
Она на двор на третью ночь
Без памяти вбежала.
С вопросами отец и мать
К Наташе стали приступать.
Наташа их не слышит,
Дрожит и еле дышит.
Тужила мать, тужил отец,
И долго приступали,
И отступились наконец,
А тайны не узнали.
Наташа стала, как была,
Опять румяна, весела,
Опять пошла с сестрами
Сидеть за воротами.
Раз у тесовых у ворот,
С подружками своими,
Сидела девица — и вот
Промчалась перед ними
Лихая тройка с молодцом.
Конями, крытыми ковром,
В санях он, стоя, правит,
И гонит всех, и давит.
Он, поравнявшись, поглядел,
Наташа поглядела,
Он вихрем мимо пролетел,
Наташа помертвела.
Стремглав домой она бежит.
«Он! он! узнала! — говорит,—
Он, точно он! держите,
Друзья мои, спасите!»
Печально слушает семья,
Качая головою;
Отец ей: «Милая моя,
Откройся предо мною.
Обидел кто тебя, скажи,
Хоть только след нам укажи».
Наташа плачет снова.
И более ни слова.
Наутро сваха к ним на двор
Нежданная приходит.
Наташу хвалит, разговор
С отцом ее заводит:
«У вас товар, у нас купец;
Собою парень молодец,
И статный, и проворный,
Не вздорный, не зазорный.
Богат, умен, ни перед кем
Не кланяется в пояс,
А как боярин между тем
Живет, не беспокоясь;
А подарит невесте вдруг
И лисью шубу, и жемчуг,
И перстни золотые,
И платья парчевые.
Катаясь, видел он вчера
Ее за воротами;
Не по рукам ли, да с двора,
Да в церковь с образами?»
Она сидит за пирогом
Да речь ведет обиняком,
А бедная невеста
Себе не видит места.
«Согласен,— говорит отец,—
Ступай благополучно,
Моя Наташа, под венец:
Одной в светелке скучно.
Не век девицей вековать,
Не всё касатке распевать,
Пора гнездо устроить,
Чтоб детушек покоить».
Наташа к стенке уперлась
И слово молвить хочет —
Вдруг зарыдала, затряслась,
И плачет, и хохочет.
В смятенье сваха к ней бежит,
Водой студеною поит
И льет остаток чаши
На голову Наташи.
Крушится, охает семья.
Опомнилась Наташа
И говорит: «Послушна я,
Святая воля ваша.
Зовите жениха на пир.
Пеките хлебы на весь мир,
На славу мед варите
Да суд на пир зовите».
«Изволь, Наташа, ангел мой!
Готов тебе в забаву
Я жизнь отдать!» — И пир горой;
Пекут, варят на славу.
Вот гости честные нашли,
За стол невесту повели;
Поют подружки, плачут,
А вот и сани скачут.
Вот и жених — и все за стол,
Звенят, гремят стаканы,
Заздравный ковш кругом пошел;
Всё шумно, гости пьяны.
А что же, милые друзья,
Невеста красная моя
Не пьет, не ест, не служит:
О чем невеста тужит?
Невеста жениху в ответ:
«Откроюсь наудачу.
Душе моей покоя нет,
И день и ночь я плачу:
Недобрый сон меня крушит».
Отец ей: «Что ж твой сон гласит?
Скажи нам, что такое,
Дитя мое родное?»
«Мне снилось, — говорит она, —
Зашла я в лес дремучий,
И было поздно; чуть луна
Светила из-за тучи;
С тропинки сбилась я: в глуши
Не слышно было ни души,
И сосны лишь да ели
Вершинами шумели.
И вдруг, как будто наяву,
Изба передо мною.
Я к ней, стучу — молчат. Зову —
Ответа нет; с мольбою
Дверь отворила я. Вхожу —
В избе свеча горит; гляжу —
Везде сребро да злато,
Всё светло и богато».
А чем же худ, скажи, твой сон?
Знать, жить тебе богато.
Постой, сударь, не кончен он.
На серебро, на злато,
На сукна, коврики, парчу,
На новгородскую камчу
Я молча любовалась
И диву дивовалась.
Вдруг слышу крик и конский топ…
Подъехали к крылечку.
Я поскорее дверью хлоп
И спряталась за печку.
Вот слышу много голосов…
Взошли двенадцать молодцов,
И с ними голубица
Красавица-девица.
Взошли толпой, не поклонясь,
Икон не замечая;
За стол садятся, не молясь
И шапок не снимая.
На первом месте брат большой,
По праву руку брат меньшой,
По леву голубица
Красавица-девица.
Крик, хохот, песни, шум и звон,
Разгульное похмелье…
А чем же худ, скажи, твой сон?
Вещает он веселье.
Постой, сударь, не кончен он.
Идет похмелье, гром и звон,
Пир весело бушует,
Лишь девица горюет.
Сидит, молчит, ни ест, ни пьет
И током слезы точит,
А старший брат свой нож берет,
Присвистывая точит;
Глядит на девицу-красу,
И вдруг хватает за косу,
Злодей девицу губит,
Ей праву руку рубит.
«Ну это, — говорит жених, —
Прямая небылица!
Но не тужи, твой сон не лих,
Поверь, душа-девица».
Она глядит ему в лицо.
«А это с чьей руки кольцо?» —
Вдруг молвила невеста,
И все привстали с места.
Кольцо катится и звенит,
Жених дрожит, бледнея;
Смутились гости. — Суд гласит:
«Держи, вязать злодея!»
Злодей окован, обличен
И скоро смертию казнен.
Прославилась Наташа!
И вся тут песня наша.
Анализ сказки
Сказка «Жених» А.С.Пушкина написана балладной строфой и, что важно, – в русском народном духе, причем Пушкин сам в конце обозначает жанр: песня. При публикации он дал подзаголовок: «Простонародная сказка».
Казалось бы, перед нами простенький, расхожий сюжет о женихе, оказавшемся на поверку разбойником. Что перво-наперво бросается в глаза при прочтении? Разбойников с женихом во главе двенадцать, их вожак губит душу-девицу, рубит ей правую руку. Купеческая дочь Наташа (невеста), будучи свидетельницей расправы, описывает это как «недобрый сон», но в самом начале сказано, что купеческая дочь пропадала три дня и вернулась домой БЕЗ ПАМЯТИ. «Сон» (а говоря языком психологии вытесненная в подсознание ужасная явь) оказался вещим: злодей сватается теперь к ней, и она разоблачает его на свадьбе с помощью улики — кольца с руки его предыдущей жертвы. Такова фабула.
Главное звено сюжета, — свадебный обряд, где задействованы все свадебные «чины»: жених, невеста, сваха, родители, подружки невесты, «гости честные» (попутно замечу, что теме свадьбы Пушкин уделил много места и в незаконченной «Русалке»). Причем, замуж (на погибель) дочь отдает именно отец, третий главный персонаж сказки, мать невесты лишь едва упоминается и права голоса не имеет (в черновиках Пушкина есть строфа, где мать, чтоб успокоить дочь, плетет ей косу, но в окончательном. варианте этого нет, т.е. автор намеренно свел приcутствие матери на нет). Это неспроста. Сразу припоминаются зачины многих русских сказок: «Было у отца три сына (дочери) и пр., где отцы и цари, как правило, вдовцы. Хоть автор и отсылает нас в седую старину, но очевидно, что патриархат уже набрал силу. В этом смысле закономерен четвертый главный персонаж – сваха, не только не уравновешивающая мужское-женское (жених-невеста, отец-сваха), но, напротив, склоняющая чашу весов в мужскую пользу. Есть в жизни такой женский типаж (оборотень в женском обличье, стерегущий патриархальные «ценности» пуще собственных глаз и души), и автор метко дает его парой штрихов.
Таким, образом главная героиня, невеста остается в полном одиночестве, под тяжестью страшной тайны и грозящей ей гибели. Пушкин детально воспроизводит звенья ненавистного в данном случае свадебного обряда, вначале сватовства с красноречивым диалогом-договором свахи и отца невесты: «У вас товар, у нас купец». Торгуют не только женское тело, но и ДУШУ, потому что подчеркивается: душа-девица. Поэтому автор делает упор: купеческая дочь. Такой вот бизнес у любящего папаши, главы семьи времен Домостроя. Пушкин показывает нам, с какой скоростью Наташу стараются сбыть с рук – выдают за первого встречного, не разобравшись, каким образом он нажил богатство, – главное, богат и никому не кланяется в пояс – чем не жених?
«Не по рукам ли, да с двора, Да в церковь с образами?»
Что тут скажешь – быстро обтяпали дельце.
«А бедная невеста Себе не видит места».
Как видим, в свадебном торге героиня не участвует, ей не оставили выбора, на что Пушкин обращает наше внимание: не видит места. Невеста не то что пассивна, она, насмерть перепугана, словно в прострации. Между тем, жених при сватовстве отсутствует (Пушкин дает понять, что женщины домостроевской Руси зачастую не видели будущих мужей до самой свадьбы. Мало того, что им приходилось делить ложе с тем, кто им противен, но и зачинать и рожать от нелюбимого детей – стерпится-слюбится. И никто не задумывался, какой ущерб получат при этом дети от такого брака. Во времена матриархата, когда за женщиной сохранялось право выбора, женщина, полагаясь на природное чутье и влечение, сама определяла, кому стать отцом ее ребенка. От злодея или урода нормальная женщина рожать не захочет. Традиционным «стерпится» церковная патриархальная лавка фабриковала тысячи безумных кликуш (кому интересна данная тема, отсылаю к труду И.Г.Пыжова «История нищенства, кабачества и кликушества на Руси» — при ее прочтении волосы встают дыбом).
Но вернемся на свадебку. Неискушенному гостю-зрителю жених не представляется злодеем, но с ним явно что-то не так: Молодец показан одним мазком, но и этого вполне достаточно, чтоб угадать в нем, правящим тройкой коней, жестокого деспота: «В санях он стоя правит, И гонит всех и давит». Можно догадаться, что ждет женщину в «вечном браке» с подобным типом. Поэтому
«Наташа к стенке уперлась И слово молвить хочет — Вдруг зарыдала, затряслась, И плачет, и хохочет».
Реакция девушки (а ей до бесноватой кликуши уже один шаг) обнажает истинную суть традиционного обрядового действа, губительного для женщины. Но заложница воли отца вынуждена согласиться на союз с садистом против воли:
«Зовите жениха на пир, Пеките хлебы на весь мир, На славу мед варите, да СУД на пир зовите».
Вместо «гостей» – СУД, это неспроста! Невеста не так безвольна и безумна, как кажется на первый взгляд. Ответ отца (?) куда более странен: «Изволь, Наташа, ангел мой! Готов тебе в забаву И жизнь отдать».
Действие как бы ускоряется, раскручивается маховик горькой женской судьбы, под плач подружек обносят по кругу заздравный ковш, но отчего-то не весело, будто совершают ритуал «за упокой». Откуда-то еще веет доброй седой стариной (вместо водки на столах хмельной мед и пр.). Но вместо состязания девицы-невесты и молодца-жениха, носящего игровой характер, перо Пушкина рисует жесткий поединок. По традиции девица-невеста должна его проиграть (это отражено в народных песнях свадебного характера), либо, имея шанс одержать духовную победу, она неизбежно погибнет от руки злодея (такая печальная развязка присутствует в балладах христианского толка). Но в народной копилке есть еще сказания о мудрой деве, а значит, не все потеряно. И Пушкин выбрал для своей героини именно этот жребий (а по сути выход)!
Хотя на циничный вопрос жениха, отчего она не ест не пьет, невеста признается: «Душе моей покоя нет, И день и ночь я плачу», дальше она все больше и больше начинает овладевать ситуацией. На наших глазах послушница чужой воли, готовая (по традиции), страдать и пожертвовать собой (это «ребру Адама» и «рабе божьей» предписывается церковным мракобесием), оказывается на поверку смелой и мудрой девой, уличившей в преступлении нежеланного недруга. Пассивная жертва вовсе не собирается отправляться в приготовленный для нее загон – ай, да Пушкин!
У Пушкина ни одна деталь не случайна, а смысловые акценты расставлены так изящно, что нагрузки не чувствуешь. Так, важные для понимания числа «3» и «12» не тяготят излишним символизмом (дочь купца пропадает 3 дня, жених 3 раза перебивает рассказ невесты, правит тройкой коней, а число «12» связано с 12 братьями (и сестрой), 12 апостолами (слово «апостол» переводится с греч. как отступник (ср. «апостасия») и 12 разбойниками (что гораздо реже в русской традиции).
В рекламе свахи и свидетельстве заблудившейся Наташи четко прослеживается символизм серебра-злата, попадающий точно «в десятку»:
«И вдруг, как будто наяву,
Изба передо мною.
Я к ней, стучу — молчат. Зову —
Ответа нет; с мольбою
Дверь отворила я. Вхожу —
В избе свеча горит; гляжу —
Везде сребро да злато,
Все светло и богато».
Читаем чуть ниже:
«Взошли толпой, не поклонясь,
Икон не замечая…»
Сомнений не остается – эта «как будто наяву изба» имеет сходство с церковью и одновременно разбойничьим вертепом.
Одна любопытная деталь там же: «На новгородскую камчу Я молча любовалась».
В словаре Даля камча толкуется как «плеть, кнут», а в значении «ткани с разводами» он приводит более употребительное слово камка. Следов существования именно новгородской камчи, кроме пушкинского источника, нигде не обнаружилось, зато практика публичного наказания женщин кнутом во времена Пушкина была будничным делом (об этом есть стихотворение Некрасова: «Вчерашний день, часу в шестом Зашел я на Сенную; Там били женщину кнутом, Крестьянку молодую…»).
Словом, то, что видит Наташа, якобы сон, а на самом деле это страшная реальность, которая может проиграться в жизни самой героини! Фактически смертная жуть уже начала осуществляться в свадебном обряде. Но у сна-были есть и другая функция: он в итоге служит средством выведения на чистую воду мудрой девой своего обидчика. Жених не выдерживает предложенного невестой испытания. Пытаясь уйти от прямого ответа и поставить на место «фантазерку», он называет сон «небылицей». Но дева говорит правду, а подложный жених лжет. Он не «суженый», а злодей, который должен быть разоблачен и наказан. «Пир на весь мир» становится, как и задумывалось мудрой девой, СУДОМ на весь мир. Здесь не лишне добавить, что жених – добрый молодец и богатей (благодаря умелой рекламе свахи), а на поверку безродный похититель девических душ и в прямом и в переносном смысле, не вписывается ни в какие фольклорные каноны, это явный монстр из патриархальной реальности христианского средневековья. И тем значимее для нас смелое противостояние ему главной героини.
Напомню, что действие сказки-баллады начиналось с таинственного исчезновения, пропажи купеческой дочери (У Пушкина этот факт повторяется в «Сказке о мертвой царевне»: «И молва трезвонить стала: Дочка царская пропала!»).
Однако, героиня нашлась сама – мало того, что сумела остаться незамеченной, выбралась из леса , но и нашла дорогу к дому. Внешне готовая подчиниться воле рока, смириться с участью овечки, идущей на заклание, она проявляет мудрость и достоинство женского начала. Это активное, жизнеутверждающее начало пытались подавить, но героиня Пушкина не позволила. И это чисто пушкинское решение вопроса: человек сильнее внушенных ему догм и страхов, он способен победить злую силу не только в сказке, но и в жизни.
Осталось лишь пролить свет на страхи и стереотипы сознания – разобраться с отрубленной рукой и кольцом, символом брачного союза, превращенным в улику. Поскольку «Злодей девицу губит, Ей праву руку рубит», то можно предположить, что он отсекает руку уже у мертвой. Кольцо забирает себе (думаю, не только из жадности, но и для коллекции). Какой можно из этого извлечь смысл?
Левая рука является пассивным аспектом силы (инь), а правая активным (ян), также существует народное поверье, что безымянный палец символизирует партнёра (супруга/супругу). Обручальное кольцо на безымянном пальце означает нерасторжимые узы брака (ведь кольцо – символ вечности). Перенос символа круга – Великого кольца Жизни – на близкую реальность существовал исстари, но «брачное кольцевание» было навязано людям Церковью. Коллекционер, правда, пытается убедить потенциальную жертву в обратном: «Но не тужи, твой сон не лих, Поверь, душа-девица!»
Душа-девица, к счастью, оказалась не столь доверчивой и куда более мудрой и активной, чем от нее ожидали, природное жизнеутверждающее женское начало взяло верх над мужеложным мракобесием.
В общем, мы искренне рады за Наташу вместе с автором – у нее все получится в жизни. Будет любимый муж и здоровые, красивые дети, а потом еще внуки и правнуки. И за душу-девицу не стоит опасаться – дерзай, богиня! А цепляющимся за издыхающий патриархат и церковные догмы и обряды стоит задуматься – каким же образом «прославилась Наташа»? Не в святцы же она попала в самом деле.